Крещение Руси при князе Владимире
Возвратившись в Киев, Владимир крестил свою семью и приближенных; затем велел истребить идолов, а Перуна привязать к хвосту лошади и стащить в Днепр. Княжьи приставники колотили истукана палками, приговаривая: «много ты ел и пил, Перунище, будет с тебя!» Толпа рыдала, но не заступалась за идола; а среди неё ходил, в сопровождении самого князя, митрополит с попами и проповедовал слово Божие. На другой день, по приказу князя, на берегу Днепра собралась огромная толпа, чтобы принять крещение. «Если б это не было добро, князь и бояре не приняли бы», говорил народ. Все вошли в реку; матери держали на руках младенцев. Так крестилась Русь в 988 году. Владимир был ревностным христианином. Он принялся строить храмы на местах прежних требищ; а там, где пали наши первомученики, соорудил каменную церковь Богородицы, в которой поместил всю корсунскую святыню. На её содержание князь определил десятую часть своих доходов: оттого она названа Десятинною. Для распространения христианства на Руси Владимир разослал по городам своих 12 сыновей с дружинами и попами. Так образовались первые епархии, подчиненные киевскому митрополиту, который поставлялся греческим патриархом из греков или болгар. Чтобы создать образованных попов, Владимир брал мальчиков из лучших семейств и отдавал их в школы, к ужасу рыдавших матерей.
Христианство на Руси распространялось медленно, по великому водному пути из Киева в Новгород. Новгородцы оказали особенное сопротивление: подстрекаемые волхвом, прозванным за красноречие Соловьем, они разрушили дом Добрыни, присланного крестить их, и убили его жену. С помощью тысяцкого Путяты, Добрыня разбил новгородцев и сжег часть города; язычников насильно потащили к Волхову креститься. Долго потом новгородцам делали такой упрек: «вас Путята крестил мечем, а Добрыня огнем». Но христианство глубоко вкоренялось в сердцах новообращенных. Сам Владимир стал ревнителем книжного учения, бросил охоту и сделался до того кроток, что утратил всю свою былую предприимчивость и ретивость. Чтобы избежать войны, он отдавал своих сыновей печенегам в заложники;- а дома даже боялся казнить разбойников. Когда епископы представляли ему, что в Греции их наказывают смертью, он отвечал: «боюсь греха». Владимир стал хорошим семьянином, и хотя по-прежнему любил пиры, но ими сопровождались уже не кровавые набеги, а церковные празднества, что заменяло, в глазах народа, языческие тризны. На дворе милостивого князя толпились, кроме дружины, бедняки, которым раздавали деньги и одежду; а кто не мог прийти по старости или болезни, тем развозили на повозках мед и съестные припасы. Христианство произвело переворот и в политике Владимира: он заботился о внутреннем порядке и безопасности и лишь оборонялся от печенегов. На рубежах степи (по рр. Десне, Суле, Трубежу, Роси и Стугне) вытягивались линии острожков, соединенных частоколом и валом. Из них выроста ли города. Владимир заселял их станицами (отрядами) стойких «верхних воев» — северных людей, преимущественно новгородцев.
Конец жизни Владимира был омрачен распрями в его семье. Старшими сыновьями Владимира были — сын гречанки, Святополк, занимавший Туровскую область, и сын Рогнеды, Ярослав, сидевший в Новгороде; но любимым его сыном был кроткий и благочестивый Борис (от Анны), которому он назначил Ростов. Все думали, что Владимир хочет отдать сыну христианки, рожденному в христианстве, Борису, «старший», «великокняжеский» стол киевский; но Святополк решился завладеть насильно Киевом, с помощью Болеслава Храброго, на дочери которого он был женат. Владимир узнал об этом и одно время держал сына в тюрьме. Затем ему пришлось бороться с Ярославом. Это был достойный сын Рогнеды, твердый, расчётливый, предприимчивый, хотя гневный, запальчивый, некрасивый и хромой. Его поддерживала жена, Ингигерда, надменная дочь шведского короля. За Ярослава стояла вся «верхняя земля»: как главные представители язычества и варяжества, новгородцы ненавидели киевлян, перебивавших у них первое место, и Владимира, который увеличил дани и брал с них много воинов для защиты южной Руси. Ярослав призвал свежих варягов из-за моря и отказал отцу в дани. Владимир стал собирать войско против сына, но заболел и умер в 1015 году. Личность Владимира глубоко врезалась в памяти русского народа. Это самый ясный и крупный путеводный столб в заревых сумерках нашей истории. В нем впервые воплотилось сознание национального единства. Народ возлюбил его за то, что он любил его всего, от Ладоги до Киева и Волги; за то, что он был его рачительным нарядником; за то, что не увлекаясь заморскими походами, он оборонял его оплотами от идолища поганого, первый отчеканил всерусскую монету, наконец озарил всю Русь единым светом христианства. Народная поэзия назвала его Красным Солнышком; церковь величает его Равноапостольным. В глазах масс он был таким уже в следующем поколении, хотя летопись именует его Святым лишь с 1254 г. Мощи его хранятся частью в Печерской Лавре, частью в Успенском соборе в Москве.
«Русская история», А. Трачевский, 1895