Духи предков и природы в религии восточных славян
Религия восточных славян соответствовала их мирному характеру. В ней сильнее всего сохранились воспоминания родового быта. Главным предметом поклонения был дух предка, этот бессмертный дед, которого величали Щуром, или Чуром (отсюда «пращур»), Упырем (вампир), а также Оборотнем, потому что он мог переселяться в любой предмет. Духа предка почитали также под именем Рода и Роженицы: это мертвецы, или привидения, которым приносили жертвы от плодов земных; их вопрошали о судьбе гаданьем, так как они определяли, что кому «на роду написано». До сих пор в народе сохраняется воспоминание о духе предка, под видом дедушки «Домового», живущего в избе, за печкой, куда ему ставят пищу. Домовой даже имеет человеческий образ, только он мохнат. Он смотрит за домом и всем помогает. При переселении семьи в новую избу, хозяйка ставит на печь горшок с угольями и говорит: «милости просим, дедушка, на новоселье». Восточные славяне верили, что покойники на зиму улетают в рай, а весною воскресают. При первом проблеске весны они говорили: «родители из могил теплом дохнули», и шли на могилы, чтобы покормить их. «Покойнички» являлись в виде русалок, а также «людков» (карликов) и разных животных. Всю эту «нежить» живые чествовали пирами, причем сами представляли оборотней, переряжаясь и беснуясь, особенно на перекрестках, где ставились сосуды с прахом покойников.
Вера в духа предка сплеталась с верой в духов природы, которые жили в каждом предмете. Духи предков блуждали огоньком, цвели цветиками, прилетали ласточками. Славянин боготворил также свою кормилицу, Мать- Сыру-Землю. Он прислушивался к ропоту ключа, вытекавшего из её недр, к шелесту листьев, к звону в ушах: все это были «приметы» — вещие речи духов природы. Самыми живыми олицетворениями сельского быта служили Водяной, Леший и Полевой. Дедушка Водяной страшен только в гневе, и его легко задобрить жертвой — гусем. У него жена русалочка и много детей-утопленников. Русалка — светлая душенька покойника, в белой одежде, обвитой зелеными ветвями; с вешним теплом она выходит из земли играть в водах и лесах. Леший — веселый и добрый дед: он помогает охотникам, пасет стада. Полевой, или Житный Дед изображался последним сжатым снопом. Восточный славянин особенно любил поле и луга. В его глазах каждая травка и цветок имели свой нрав: они ходили по полю, превращались, пропадали, издавали голоса. Собирание целебных и чудодейственных растений сопровождалось известными обрядами: подходили к травке вымывшись и с добрым сердцем, кидали ей злато-серебро, брали ее в шелки златотканые. А проходило веселое тепло, природа сковывалась льдом и убиралась в глубокие снега необозримой равнины, — значит, наставало царство Кощея Бессмертного да Бабы-Яги-Костяной Ноги. Но эти мрачные духи бледны и далеко не всемогущи: восточный славянин вообще не знал ни ада, ни мрачной судьбы; только у западных и южных славян встречаются намеки на грозного Чернобога. У наших предков более ясными и обычными олицетворениями зла были черти да их подруги-ведьмы. Но они играли жалкую, нередко даже смешную роль. И они приурочивались к юго-западу: у них бывал шабаш, или неистовые празднества на Лысой Горе, у Киева. К ведьмам подходят дивы южных славян (у нас Диво-Дивное) — злые старухи-оборотни, летающие на оленях, которых они погоняют змеями.
«Русская история», А. Трачевский, 1895